Внезапно он ощутил, что малыш обречен. Ему не становилось лучше — он стонал и дрожал и вообще казался самым жалким и больным существом на свете. О’Мара беспомощно выругался. То, что он пытался сделать сейчас, следовало сделать давным-давно; теперь малыш был все равно что мертв, а еще пять-шесть часов — и О’Мара сам протянет ноги или станет калекой на всю жизнь. И поделом!